¨
|
No.191
>>192 1694699786788.jpg–(1.13MB, 1080x1064, 16638320442022.jpg)
%3Ca%20href%3D%22..%2Fsrc%2F1694699786788.jpg%22%20onclick%3D%22return%20expandFile%28event%2C%20%27191%27%29%3B%22%3E%3Cimg%20src%3D%22..%2Fsrc%2F1694699786788.jpg%22%20width%3D%221080%22%20style%3D%22max-width%3A%2085vw%3Bheight%3A%20auto%3B%22%3E%3C%2Fa%3E
12 сент: Вот оно всё: болящее, говорившее кровью, рассечёное, ноющее, расколотое, недававшее спать, расстроенное, игравшее всеми струнами моей души. И всё оно кажется теперь бредью, наветами, сказками. Будто и не со мною бывшим. Беганием, метаниями, заполошными вскриками, действиями, надеждами, построением воздушных мостов и хрустальных сказок связанное - а ныне небывшее, затёртое, подзабытое. Чёрное с красным, с серым, с оторопью, с сердечной болью. Ветром иссушенное, дождями измочаленное, солнцем забитое, снегом замерзшее - всё в груди. Всё дремлет, как дремлет река подо льдом, ожидая новой расцвети, ожидая нового весеннего ветерка и первых слёз зимы о пробылом. Всё это было, всё это прошло через меня как война проходит, как закат становится рассветом и как осень - весной, вечной дуровой весной, в зелёном и белом. Истирается, отпечатывается, становится гранитным, потом ракушечником, потом испесчаником. И пропадает вовсе. День за днём, метель за метелью, отблеск за отблеском. Серые травы становятся жолтыми. Жолтые - чёрными. И из чёрных - зелёными. И я отжил, и я отстрадал. И я выстоял. Но следы те - во мне навсегда, наперечь, отсколками и вязью кровяной, сердечной. И с хрустом звёзд в зимнем небе, заполошным, одиноким, ночным, осыпается. И проледью становится под луной, которая желтит и желтит эти снега. И встаёт капелью на краешке льдины, что с крыши свисает. И истаивает до чёрной, до дымящейся, до спящей ещё земли. И с первыми мать-и-мачехами встаёт по пригоркам, расправляя желтизну свою навстречу копьям раннего солнца. И ветром пушит их, расправляет, к земле в поцелуе обнизменном гнёт, а всё же не ломает. И потом бязью по зелёному ковру расцвечивает, встаёт красными, фиолетовыми и белыми цветами. Оборачивает лёгкой тучею, моросит на земь летним ливнем. Отсвёркивает с первой молоньёй. Да становится давно ушедшим громом. Подпрыгивает внутри, от сердца до селезёнки, ёкает, алчет чего-то необретаемого, да успокаивается иканием. А всё живёт, всё ищет, всё рыскает волком за зайцем, всё тщится найти любовь окаянную на проклятой людьми земле. И, в бесполезных стенаниях своих, плачет о прежнем, о былом, об ушедшем. О том, что стало первым жолтым листом этой осенью. Наклонным мерзким дождём, что ни конца, ни края не знает. И прорастает снова в зиму, подымаясь к небу. И с каждым переворотом чуть на каплю, но истрачиваясь, слабея, не цепляя меня изнутри той же щемящей связью душмяной, нутряной, сильной. Всё ушло - как это ушло. И только так. Со слезьми всё уходит - и горе, и радости, и печали по недостижимому. По дорожке выйдешь ранёхонько да вдаль рукой помашешь - было же, да сплыло куда-то. Под бел-горюч камень Алатырь, не иначе. Обернёшься заполошно, силясь сыскать, ан нет, всё как ветром уволокло куда-то, да там пролилось дождём с гнилого угла. Всё проходит: жизни проходят, люди проходят, чувства проходят. Не останется тебе на чёрный день ничего, кроме отблесков давней памяти. Снимков стареньких, в желтизне, засиженых мухами, в чёрно-белом цвете. Как крюк для зыбки в избе, в которой давно не качают младенца. Да и бывшие в ней - сами уже состарились и отдыхают ноне в тени других дерев, которые своими листьями не тревожат им покою. Кажется - разорвалось всё. Будто снарядом прошило. Осталась часть от тебя здесь, а часть где-то ещё. И не сыскать, и не соединить утерянное. Глядь-ко - а годы и не такие чудеса вытворяют. Годы - и новый опыт. Глупый, идиотский, наивный, но новый. И на месте всех проплешин, на месте всех траншей, дотов, стреляных гильз, крови исподней, последней, всё равно к небу цветы ползут. Ползут - и не знают зачем. Просто потому что так надо. Кто им об том промолвил? Неведомо. Только жизнь одна и знает - когда начаться ей да как закончиться. А ты - живи дальше, задрав голову к небу, ища в нём отблески летних зарниц, своих чувств, нового рассвета. И всё будет, я знаю точно. Золотым светом обливает меня. Каждую клеточку, каждый волосок. Всего меня обнимает солнце. Громадное, жолтое, тёплое. Солнце всё то же, что и тогда, когда я был мальцом. Теперь я взрослее, но вряд ли умнее. А оно - всё такое же. Нежно приходит с песнями весны, нежно затихает с капелью осени. Только мы, люди, и меняемся. Становимся мудрее ли, глупее ли, выше иль ниже, но это - наш путь. У солнца и у неба я хочу теперь учится. Звёзды высыпают горошком. Луна всходит пастухом в своём непослушном стаде, пробегает с ним пол-неба, да истаивает за его краем. И снова - громадное, великое, неповторимое солнце в небе. Перья тумана истаяли, будто и не было их. Наползали сюда, струились, захватывали низины, перетекая дороги - да вот все кончились. Мой путь - принимать изменения. Мой путь - меняться. Мой путь - открывать новое, неизбывное, древлее, искреннее. И становиться тем, чем я хочу стать. Солнце. По-прежнему в небе. Звёзды. По-прежнему в ночи. И там, где не горит ни един фонарь, они виднеются большими крупинками света в вечной пустоте божьих вершин. Я задираю голову. Я жив. Меня обдувает ветер с полей, неся с собой горечь, мёд и надежду. Всё, что было со мной - протекло, выбило новые русла, скатало старые пороги во мне. Но я весь, но сам я - устоял. И знаю, что завтра, в этом вечном завтра, будет обязательно лучше. И только.
|